Том 3. Рассказы 1903-1915. Публицистика - Страница 77

И вот часть русской прессы, давно уже в силу разных условий привыкшей бить в сторону наименьшего сопротивления, развертывает свои силы в этом направлении и с некоторым даже удивлением видит, как ее тихо двигавшуюся по отмелям ладью вдруг подхватывает более сильная волна, и паруса надуваются ветром, и она несется, окрыленная внезапным успехом. Только… нестись приходится не туда, куда влекли вначале и мечты, и взгляды, и желания. Этот странный успех состоит в том, что «успевающий» идет как раз против того направления, куда намеревался идти… Он плывет назад, очень быстро и приятно по тому самому течению, с которым вначале боролся… Это краткая психологическая история многих крупных националистов, начиная, пожалуй, с французского Рошфора и кончая нашими Катковым и Сувориным. И характерно, что наиболее замечательными фигурами в этой области очень часто являются именно перебежчики из оппозиционного лагеря.

Разумеется, было бы чересчур грубо и потому несправедливо объяснять все дело слишком уж примитивно — корыстными мотивами, как это отчасти делалось в печати по поводу того же нововременского юбилея. Нет, я думаю, что тот сатана, которого так ругательски изругал господин Суворин перед своим юбилеем и которого, однако, по его словам, «все мы обнимали и целовали», — явился господину Суворину, как и Каткову, совсем не в виде прозаического и некрасивого денежного мешка… Но немедленное «признание», но «слава мира сего», но видимое значение, но поощрительные крики толпы, польщенной и потому тоже льстящей, но «огромное влияние» при значительно большей безопасности и т. д., и т. д., — все это дается так трудно на пути борьбы с чувствами и формулами толпы и так неожиданно легко, так соблазнительно при примирении с этими формулами… «Я только еще начал действовать, — говорил когда-то Лассаль, — и страсть уже кипит в народе». Наши националисты могут сказать о себе иначе: «Мы еще не выступали, а страсти, которые мы теперь раздуваем, уже кипели в толпе…» Да, кипели и сказывались слепым высокомерием, предрассудками, ненавистью, еврейскими и всякими иными погромами с националистской окраской…

«Мне хочется, наконец, — писал когда-то г-н Суворин, в первые дни после своего националистского обращения, — новую монету в руке подержать…» И националисты нашей печати взяли в руки эту монету, не замечая даже, что она далеко не новая, стертая от употребления, загрязненная и часто окровавленная…

Но зато — очень ходкая…

Надеюсь, читатель не посетует на меня за это, может быть, не совсем обычное для хроникера, отступление, в котором я пытаюсь дать хотя беглую общую характеристику явления, очень распространенного в наши дни. О тех или других частных его проявлениях нам не раз приходилось и, конечно, еще придется говорить на этих страницах. В настоящее время мы имеем в виду отметить еще одно любопытное явление в этой области.

Таково, по нашему мнению, образование нового русского клуба или, вернее, «Русского собрания». Всякий клуб в России, состоящий из русских членов, уже тем самым, конечно, является русским в общем, не специфическом смысле. А затем уже он ставит себе те или другие специфические цели и задачи, которые намерен разрабатывать в России вообще или в таком-то городе в частности… Данное же общество является специфически русским, «истинно русским», и в этом его задача, то есть одно из условий своего существования он делает своею целью… Уже из этого очевидно, что это клуб «националистский».

Это ясно также из первых шагов нового общества. Первые известия о возникновении его гласили только, что группа лиц с известными аристократическими именами задалась целью восстановить «древний строй русской одежды», и отныне члены этого общества будут ходить не иначе как в охабнях и мурмолках, в желтых и красных сапогах, а женщины в сарафанах и кокошниках. Это вызвало лишь некоторое веселье и послужило темой для нескольких более или менее остроумных фельетонов. Мы не можем сказать в точности, действительно ли таков был зародыш нового общества, — кажется, однако, что это именно так. Впоследствии, впрочем, идея быстро освободилась от этой несколько юмористической оболочки, времена, очевидно, назрели, к кружку примкнули люди литературные из националистского лагеря — гг. Суворин, Сигма, Энгельгардт, Комаров и многие другие, и — не прошло нескольких месяцев, как «русское общество» стало уже совершившимся фактом. Газеты сообщили и о заседаниях общества, в которых, надо думать, гг. Суворин и Комаров присутствовали в обыкновенных сюртуках и пиджаках, а не в парчовых кафтанах «боярского строя».

При этом оказалось, между прочим, что первый же параграф устава общества в первом же собрании подал повод для значительных недоумений. Параграф этот гласит об «исконных творческих началах» русского народа, поддержку которых общество ставит своею целью. И вот, как свидетельствует г-н Аф. Васильев, одним даже из учредителей общества ему задан был вопрос: «Что такое исконные творческие начала, о которых говорится в первой статье?» «Если, — совершенно резонно утверждает г-н Васильев, — даже у учредителя собрания возник такой вопрос, то позволительно думать, что для многих членов и, уж конечно, для многого множества русских людей… далеко не ясна основная цель нашего содружества и частные его задачи».

Чтобы разъяснить это недоумение, г-н Васильев прибегает к Священному писанию. «„Искони было Слово…“ — говорит он, — таково начало Нового Завета, по благовествованию Иоаннову. „Искони сотворил Бог небо и землю…“ — таково начало Ветхого Завета, начало всякого бытия, всего сотворенного, по благовествованию Моисееву». «Итак, искони — это первое слово у Моисея и Иоанна; у того и другого оно одинаково гласит об исконном, или об изначальном, или, что то же, о безначальном начале всех начал — о божественном Слове…» «И если мы, — продолжает г-н Васильев, — этими священными прилагательными: „исконный“ и „творческий“ — определили те начала, которые мы поставили себе целью выяснить и проводить в жизнь, то тем самым мы наложили на себя и дали миру великий обет: быть служителями и вестниками Слова…» «Оно должно быть альфой и омегой, основанием и венцом… (и т. д.) всего нашего домостроительства, всей нашей работы во славу Ему, во благо русскому народу!»